В начало

Имя гданьского сенатора Антона Вида известно благодаря карте Московии, которую он составил между 1537 и 1544 гг. По собственному признанию Вида, «немалое содействие» в этом предприятии ему оказал Иван Ляцкий, окольничий великого князя Московскою. В августе 1534 г. вместе с князем Семеном Федоровичем Бельским Ляцкий бежал к королю Польскому Сигизмунду. Благосклонно принятые и облагодетельствованные пожалованиями земельных владений, они своими сообщениями о положении дел в Московии подвигли короля начать против нее войну с целью вернуть то, что было утрачено польско-литовским государством в предыдущие кампании. Военные действия приняли для Сигизмунда крайне неблагоприятный оборот. Это сказалось на судьбе Бельского и Ляцкого, которые, к тому же, были ограблены собственной челядью, не пожелавшей служить изменникам: Бельский, видимо, спасаясь от преследаваний, укрылся у турок, а Ляцкий был взят в Литве под стражу.

На карте Вида нанесена крепость Велич (Welisz) у реки Двины, заложенная в 1536 г.; кроме того, город Гродно (Humhi) показан в пределах литовских владений, к которым он отошел по перемираю 1537 г. Следовательно, карта была создана не ранее этого срока. О том, что карта Вида существовала к 1544 г. свидетельствует первое издание «Всеобщей космографии», выпушенное Себастьяном Мюнстерам на немецком языка в 1544 г., в которой она была воспроизведена в уменьшенной копии вместе с отрывком из надписи, составленной Видом.

Трудно определить степень участия Ляцкого в составлении карты Московии. Следы этого участия заметны не только в топографически корректной линии разграничения литовских и московских владений после 1537 г., но и в надписи «Золотая баба» на русском языке, помещенном под изображением женщины с ребенком, которой поклоняются «абдоры» (abdori) неподалеку от реки Оби. Сам Вид признает, что он фактически довершил труд, предпринятый Ляцким по настоянию Герберштейна. Именитый, же дипломат Ляцкого не упоминает, хотя Вида помещает в ряду тех, которые «оставили как карты, тaк и записки» о Московии. Что касается надписи, или — точнее надписей к карте, то нет оснований сомневаться в авторстве Вида. В первой надписи, помещенной в левом нижнем углу, речь идет о протяженности, границах, соседях, климате, продуктах, животном мире, столице, религии Московского государства, особенно подробно рассматривается вопрос о происхождении его населения, предков которого Вид, исследовав свидетельства древних писателей, усматривает в мос ках; это стремление опереться на авторитет античной науки, широкое использование принятых в ней географических наименований сближает Вида с европейскими авторами первой половины XVI в., писавшими о Московии. Во втором тексте, находящемся в правом нижнем углу, помимо посвящения его гданьскому сенатору Келлену, говорится о поводах и цели затеянного Видом труда, содержится справка об Иване Ляцком. Тексты датированы разными месяцами — первый ноябрем, второй мартом — одного и того же 1555 года, который является не годом написания, ибо их существование удостоверено Мюнстерам уже в 1544 г., но, скорее всего, временем их первой публикации.

Долгое время карта Вида считалась утерянной. В 80-е гг. XIX в. Х. Михову посчастливилось обнаружить ее экземпляр, представляющий собой гравюру на меди, выполненную Францем Хогенбергом в 1570 г. Михов фотографическим способом воспроизвел эту карту в приложении № 2 к своей монографии. Размеры карты составляют 48 на 34,5 см., на ней нет сетки географических координат, она ориентирована по типу средневековых географических карт: восток находится в верхней ее части, юг — в правой, север — в левой, запад — в нижней.

В начало

С. Герберштейн (Heгbeгstein) — крупный дипломат и путешественник, дважды посетивший Россию. Благодаря дошедшей до нас eгo автобиографии, мы знаем о нем достаточно много. Герберштейн принадлежал к древнему дворянскому австрийскому роду, упоминаемому с 995 г. С. Герберштейн родился 23 августа 1486 г. в замке Виппах, находившемся в Крайне, где eгo отец заведовал королевским имением.

Еще в детстве Герберштейн, кроме немецкого языка, изучил «словинский» (или, как он сам говорит «виндский»). С 1495 г. Герберштейн обучался в Вене, где закончил и университет, a в 1502 г. получил звание бакалавра. Находясь в Вене, он пристрастился к истории.

В двадцать лет Герберштейн поступил на военную службу. Участвовал в Венгерском походе (1506 г.), в войне императора Максимилиана I против венецианцев (1508 г.). В 1511 г. был вынужден прервать свою военную службу, т.к. в Граце умер eгo отец, и братья поручили Сигизмунду все хозяйство по наследственным имениям, чем он занимался около двух лет.

В 1513 г. Сигизмунд вновь отправляется ко двору Максимилиана I. В 1514 г. около крепости Морано, осажденной венецианцами, не только разбил противника, но и взял в плен их предводителя. Этой победой Герберштейн гордился всю жизнь. В благодарность император 26 октября посвятил Герберштейна в рыцари и назначил ему годовое жалованье в 300 флоринов и вскоре сделал eгo членом королевского совета.

С 1516 г. начинается дипломатическая карьера Герберштейна. Сначала он был отправлен к датскому королю Христиану II. A в конце того же года Сигизмунд едет сначала в Польшу, a затем в Россию.

Дипломатические отношения Австрии и России были довольно запутанными. До 1515 г. император Максимилиан враждебно относился к польскому королю Сигизмунду и всячески способствовал продолжению войны между Россией и Литвой (с которой была тесно связана Польша ). Война была в целом удачной для России, последняя отвоевала город Смоленск (1514 г.). С 1515 г. после Венского конгресса отношения между Австрией и Польшей стали дружественными и должны были быть скреплены брачным союзом. Император, круто изменив одно из направлений внешней политики, принял на себя обязанность содействовать Польше в заключении мира с Россией.

Герберштейн двинулся в путь 14 декабря 1516 г. и 4 марта 1517 г. прибыл в Вильно, где находился Сигизмунд и был ласково принят королем, получив полный успех в устроении брака Сигизмунда I с Боной, принцессой Миланской (внучкой Максимилиана I). Оттуда Герберштейн направился в Москву, куда прибыл 18 апреля.

Ha переговорах с московским правительством был сделан упор на необходимость объединения христианского мира (государей Европы) против турок-османов — мусульман. После долгих перепитий польский король Сигизмунд выслал своих послов в Москву, начав одновременно военные действия на русско-литовской границе и склонив к этому татар. Василий Иванович же допустил к себе послов польских только в конце октября, получив известие о поражении противника. Начались переговоры, но позиции сторон были столь непримиримы, что не удалось заключить даже перемирия. 19 ноября Герберштейн покинул Россию, потерпев неудачу в своей посреднической миссии.

В 1518 г. был послан в Венгрию. Годом позже после смерти Максимилиана, ездил в качестве посла к испанскому королю Карлу V, который являлся ближайшим и вероятным наследником императорского престола. В 1521-1525 гг. Герберштейн совершил небольшие поездки в Вормс, Швабию, Нидерланды, Богемию и Венгрию.

В конце 1525 г. Герберштейн отправляется снова в Россию в качестве представителя австрийского эрцгерцога Фердинанда І вместе с графом Леонардо Ногароли (Нугаролой), послом императора Карла V, преследуя ту же цель, что и ранее — содействие в заключении мира между Россией и Польшей. 12 января 1526 г. послы выехали в Польшу, где были встречены холодно, с подозрением в стремлении заключения тайного мира с Россией. Тем не менее, были выработаны условия, на которых Польша согласна была заключить мир.

Попав в распутицу, послы только 26 апреля 1526 г. прибыли в Москву и 1 мая были приняты царем. После долгих и трудных переговоров, наконец, 5 ноября 1526 г. мир был заключен, послы щедро вознаграждены за свои труды и отпущены 11 ноября домой. В конце января 1527 г. послы вернулись в Прагу.

За время своего второго посольства Герберштейн мог значительно пополнить имевшиеся у него ранее материалы о Poссии. Собирал он их на этот раз тем усерднее, что получил от эрцгерцога особую инструкцию по изучению вопроса о религии русских и ее обрядовой стороне.

После посольства в Россию богемский король Фердинанд часто отправлял Герберштейна с различными дипломатическими поручениями, например, только в одну Польшу более десяти раз. Путешествие в Польшу с принцессой Екатериной (дочерью Фердинанда)— невестой Сигизмунда II Августа в 1556 г. было последним дипломатическим поручением Герберштейна.

За выполнение трудных дипломатических поручений в 1531 г. ему был пожалован, a в 1537 г. торжественно подтвержден титул барона, в 1534 г. OH состоял В КОМИССИИ по определению государственного бюджета и рассмотрению статей расходов. В 1537 г. получил приглашение заседать в военном совете, в 1556 г. получил титул наследственного камергера Австрии и наследственного маршала Каринтии, кроме того, он состоял начальником государственного казначейства.

Умер Герберштейн в Вене 28 марта 1566 г.

«Записки» были впервые опубликованы в Вене в 1549 г. на латыни, вскоре появились немецкий и итальянский переводы, a затем переводы на другие языки и повторение ранее сделанных издании. «Записки» написаны на основе личных наблюдений автора, eгo бесед co знающими людьми и изучении письменных памятников, доступных Герберштейну, знавшему славянские языки. Eгo сочинение послужило источником для картографической и космографической литературы того времени. Ha основе этого сочинения были составлены многие европейские географические карты. «Записки» были первым в Западной Европе систематическим описанием России.

В начало

Павел Йовий (по итальянски: Паоло Джовио, Paolo Ciovio) - епископ Ночерский, итальянский учёный-гуманист, придворный врач римских пап, историк, биограф, географ, коллекционер.

Родился в г. Комо (по-латыни: Novum Соmum; отсюда его прозвище Новокомский) в 1483 г.

В Падуанском университете он изучал философию под руководством Пьетро Помпонацци, затем в Павии — медицину. Довольно скоро оставив врачебную практику на своей родине, Павел Йовий посвятил себя занятиям литературным — описанию достопамятных событий своего времени, отдаленных стран и народов, а также мужей прославившихся на поприще культуры, политики, военного дела.

В 1512 г. Павел Йовий обосновался в Риме. Здесь он установил отношения с выдающимися гуманистами эпохи, активно участвовал в культурной и общественной жизни. При дворе Льва X и его преемников — Адриана VI, Климента VII, Павла III — он выполнял многочисленные поручения литературного и церковно-дипломатического характера, часто путешествовал по Италии и Европе.

В 1533 г. французский король Франциск I назначил Павлу Йовию пенсию, владетельные особы Италии, князья церкви, всякого рода знаменитости присылали ему дорогие подарки , портреты, камеи, редкостные вещи и произведения искусства, которые он использовал для устройства (с 1536 г.) своего музея, одного из первых в Европе, наполняя его также всем, что сам он приобрел во время собственных путешествий по разным странам.

В 1551 г. Павел Йовий перебрался во Флоренцию к своему другу и покровителю герцогу Тосканскому Козимо I. Здесь он и умер в декабре 1552 г.: похоронен в церкви Сан Лоренцо.

Непосредственный свидетель многих важнейших событий, хорошо осведомленный обо всем происходящем, Павел Йовий в своем главном труде «XLV книгах истории своего времени» запечатлел отрезок времени от начала Итальянских войн, развязанных походом Карла VIII в 1494 г.. до 1549 г.

Другим известным трудом Павла Йовия явились два сборника «элогий» (изданы в 1546 и в 1551 гг.), своего рода кратких характеристик выдающихся мужей, стяжавших известность ученостью или воинской доблестью.

Помимо историографии и жизнеописания — жанров, широко принятых ренессансным гуманизмом — Павел Йовий, удовлетворяя интересам, пробужденным новыми географическими открытиями, большое место в своем творчестве уделял повествованию об отдаленных странах и народах.

В 1531 г. он опубликовал «Записки о делах турецких», в 1540 г. — сочинение о «Вере, религии и нравах эфиопов под властью пресвитера Иоанна». Первым, однако, в этом ряду был трактат о Московии, или «Книга о посольстве Василия, великого князя Московского, к папе Клименту VII», изданная о 1525 г. римским типографом Минуцием Кальвом и вскоре получившая широкое признание и распространение. Возможно, книга эта была заказана Павлу Йовию, если не самим папой , то человеком близким к римской курии: как бы то ни было работа Павла Йовия появилась именно в тот момент, когда в различных столицах Европы, пробовавших установить долговременные и тесные отношения с Российским государством, уверенно заявившем о себе, остро нуждались в достоверных и обстоятельных известиях о нем.

Как и о случае с трактатом Иоганна Фабри о Московии, написанным в связи с посольством московитов к императору, видимой причиной для создания аналогичного сочинения Павла Йовия послужила миссия Дмитрия Герасимова, гонца великого князя Московского Василия III к папе Клименту VII.

Сам Павел Йовий в Московии не был и опирался в повествовании о ней, главным образом, на рассказы Дмитрия Герасимова; однако полагать, что «кроме сообщений Герасимова Йовий не имел, по-видимому, никаких других источников», было бы слишком категорично. В той же «Книге о посольстве Василия..» он довольно подробно писал о торговых проектах Павла Центуриона (Паоло Чентурионе), купца и, одновременно, папского гонца в Москву , с которым он беседовал о делах московских и, как итальянец итальянца, притом также служившего папе, понимал, надо полагать, не хуже, чем гостя из России, с которым тот и прибыл. Нельзя исключать также рассказы других итальянских купцов или донесения папских дипломатов, с которыми в Риме мог познакомиться Павел Йовий. Античным писателям, на которых Павел Йовий ссылался довольно часто, он обязан многими названиями рек, морей, гор, областей, народов, пород зверей; впрочем, их сведения он воспринимал не безоговорочно , отвергая то, что противоречило достижениям современной ему науки космографи и, например, «баснословные» Рифейские горы. Своих непосредственных литературных предшественников Павел Йовий не упоминает: вполне возможно, что ему известен был «Трактат о двух Сарматиях» Матвея Меховского, хотя никаких очевидных заимствований из него в сочинении римского историка обнаружить не удалюсь. Судя по всему, Павел Йовий не был знаком с работой «О Московии», составленной незадолго до его собственной жившим при римской курии голландцем Альбертом Кампенским, которого он не мог не знать: объяснение этому следует искать, по-видимому, в строго конфиденциальном характере трактата «О Московии», являвшегося своего рода «докладной запиской», не предназначенной к широкому распространению.

В сравнении с одновременными ей сочинениями о Московии Альберта Кампенского и Иоганна Фабри книга Павла Йовин, несомненно, выигрывает в мастерской подаче материала, в его полноте, обстоятельности и достоверности. Этим она заслужила высокую оценку современников, а Герберштейн, упоминавший ее автора «с должным уважением» в качестве «писателя, безусловно, красноречивого и очень достоверного, ибо пользовался он весьма сведущим толмачом», конечно же, имел ее в виду при составлении своего собственного сочинения. Она интересна не только сведениями по истории международных отношений и дипломатии , не только тем, как блестяще образованный европеец XVI в. передавал образ открывающейся ему новой страны, но и конкретными данными об этой стране, которые не были обесценены и заслонены даже вышедшим четверть века спустя фундаментальным трудом самого Герберштейна, имевшего возможность наблюдать Россию Василия III своими глазами. Книга Павла Йовия остается благодаря целому ряду сведений важным дополнением к «Запискам о Мо сковии» Герберштейна, вместе с которыми она, именно поэтому, многократно издавалась. К подобного рода сведениям принадлежат рассказы о торговле в Устюге, об употребительных у московитов напитках, о погребении умерших, о телесных упражнениях, о распространенных у русских книгах, о числе их войска и об изображениях на знаменах, а также предание об участии московитов в готском походе.

В Европе XVI в. «Книга о посольстве Василия...» Павла Йовия была, бесспорно, наиболее часто публикуемым сочинением о Московии.

В 1551 г. латинский текст трактата Павла Йовия был издан в одном томе с «Записками о Московии» Герберштейна в Базеле у Иоганна Опорина (Хербста). В расположение материала были внесены некоторые изменения: в самое начало произведения было помещено посвятительное письмо, исчезла эпиграмма в конце трактата, такая же у часть постигла маргиналии.

В XVI в. сочинение Павла Йовия неоднократно переводилось на немецкии язык. Наиболее известен перевод Генриха Панталеона, издававшего его в 1563, 1567, 1576 и 1578 гг. вместе с немецким текстом «Записок о Московии» Герберштейна. Были предприняты в XVI г. также переводы и издания трактата Йовия на английском и голландском языках.

В 1884 г. латинский текст трактата Павла Йовия, выверенный по первому его изданию, опубликовал, правда без эпиграмм и маргиналий, в приложении к своем монографии X. Михое.

Дважды сочинение Павла Йовия на языке оригинала публиковалось в России. Сначала в 1836 г. в «Библиотеке иностранных писателей о России» вместе с переводом его на русский язык М. Михайловского; перевод этот, предваренный краткой и мало что сообщающей статьей и сопровождаемый далеко не исчерпывающими комментариями, не всегда верно передает подлинник и изобилует пропусками трудных мест. Затем — в 1841 г. в издании Л. Старчевского. В 1908 г. сочинение Павла Йовия, наряду с сочинением Герберштейна, опубликовал в переводе на русский язык А.И. Малеин, снабдив его небольшой содержательной статьей и лаконичными пояснениями. Он был довольно точен в передаче подлинника, однако, опираясь не на самые надежные ранние издания (это видно из того, что материал он расположил точно так же, как и в изданиях Опорина), опустил маргиналии и заключающую произведение эпиграмму. Перевод А.И. Малеина фрагментами использовали в своих публикациях М. П. Алексеев. М.М. Сухман, почти целиком он воспроизведен в подборке источников, издан ной П.В. Синициной.

Итальянский текст трактата о Московии Павла Йовия в публикации Рамузио заново напечатан в 1980 г. Критическое его издание на языке оригинала следует в составе издаваемого с 50-х гг. XX в. собрания «Сочинении» Павла Йовия.

В начало

Альберто Кампензе — нидерландский писатель. Настоящее имя Алъберт Пигг, или Пиггий , он прозван по месту его происхождения — из северо-голландского городка Кампен — Кампенский . Родился предположительна в 1490 г . Семья его — отец и братья скорее всего, занимались торговой деятельностью, которая занесла их далеко на восток, в пределы Московского государства.

В 1507 г. Альберт Кампенский поступил на факультет искусств Лувенского университета, в 1509 г. он удостоен степени магистра искусств. В Лувене, а затем в Кельне он изучал философию, богословие, астрономию и математику.

В 1516 г. папское бреве, требующее его участия в работе над реформой календаря, застало его в Лувене. Несколькими годами позже он жил в Париже, читая лекции по астрономии и, вместе с тем, занимаясь медициной и естественно-научными дисциплинами.

В 1522 г., когда Адриан Утрехтский был избран при поддержке своего воспитанника императора Карла V на папский престол, Алъберт Кампенский переехал в Рим, получив должность папского камергера. Эту должность он сохранил и при следующем папе Клименте VІІ (1523-1534).

Направлением его церковной и литературной деятельности стало противодействие приобретавшему все больший размах реформационному движению.

Вскоре после смерти Климента VІІ Кампенский вернулся в Нидерланды. Папа Павел ІІІ, как и его предшественники, благоволивший к Альберту Кампенскому, пожаловал ему место благочинного священника в Утрехте. Последние годы Альберт Кампенский напряженно работал, издавал свои написанные труды, готовил новые. Смерть его застигла в декабре 1542 г.

Точное время создания трактата о Московии неизвестно. Очевидно, что он написан Альбертом Кампенским в понтификат Климента VІІ, которому и был посвещен. Большинство историков датируют его 1523 или 1524 годом.

Е.Ф. Шмурло, характерезуя сочинение Альбера Кампенского, писал о том, что оно «вобрало в себя все легкомысленные и невежественные представления», державшиеся на Западе о Московии и «основанные на слухах один другого невероятнее».

Более справедливым представляется взгляд на это произведение П. Пирлинга, видевшего в нем «ценное свидетельство» как раз потому, что оно донесло до нас слухи, распространяемые в столице католического мира о Российском государстве, показало происхождение этих слухов и иллюзии, ими питаемые.

Фактическими данными собственно о Московии сочинение Альберта Кампенского очень бедно. Сам он во владениях московского государя не был и во введении к своему труду обещал поведать то, что ему сообщили бывавшие там по торговым делам его родственники. На самом деле значительно больше он опирался не на их рассказа, а на выпущенный в 1517 г. «Трактат о двух Сарматиях» польского космографа Матвея Меховского, из которого заимствовал целыми кусками.

Трактат Альберта Кампенского, представляющий собой послание, или своего рода докладную записку, был преподнесен папе Клименту VІІ. Состален он на латинском языке, его рукопись хранится в Ватиканском архиве.

В начало

В 1517 г. император Максимилиан отправил в Москву послом к Василию III барона Сигизмунда Герберштейна с целью устроить соглашение между правительствами Москвы и Польши. Так как переговоры эти успеха не имели, то в следующем 1518 г. Максимилиан с той же целью отправил в Москву новое посольство, во главе которого поставлены были два итальянца: Франческо Да-Колло и Антонио Де-Конти.

Они пробыли в Москве с июня 1518 по январь 1519 года. С этим посольством связана история одного научного спора, крайне характерного для этой эпохи, возникновению которого мы обязаны тем, что Да-Колло, будучи в Москве, собрал несколько сведений об Урале и прилежащих к нему областях. Незадолго до отъезда посольства из Австрии, Матвей Меховский послал императору Максимилиану свое сочинение о двух Сармациях. Новые сведения, сообщенные польским ученым, а особенно смелость, с которой он указывал на ошибки античных географов, сильно заинтересовали Максимилиана, большого любителя географической науки, и он решил поручить послам, помимо дипломатических переговоров, также и проверку некоторых утверждений Меховского.

Дело шло об очертаниях восточной Европы и северной Азии, которые в начале XVI века представлялись европейским географам настолько туманными, что они предпочитали принимать на веру данные античных писателей, чем глухие и сбивчивые указания современников; не забудем также, что спор этот возник в эпоху расцвета увлечения классической древностью и еще неомраченной веры в авторитет античной науки. Да-Колло так рассказывает о возложенном на него поручении:

«Императору [Максимилиану] прислана была книга, написанная знаменитым врачом и ученым из Кракова, в которой он осмеливается уличить в досадных ошибках государя всех космографов Птолемея там, где последний описывает северные страны , и особенно там, где он учит, что Танаис берет начало в Рифейских горах, потому что, якобы, этого или подобного ему горного кряжа в России вовсе не существует.

Его величество, хорошо осведомленный в географических вопросах и большой почитатель Птолемея, которому он, как все образованные люди, обязан своим знанием космографии, прочел его замечания о Птолемее с большим неудовольствием и дал нам ясное указание исследовать этот вопрос заново».

Во время пребывания своего в Москве Да-Колло старался собрать данные для опровержения известий Меховского. Он узнал, что в дальних северных пределах владений московского государя, в стране, называемой Югра, действительно есть горы (Уральский хребет), которые он и отождествил с Рифейскими горами Птолемея; эти горы, по утверждению Да-Колло, соединяются с другим хребтом — Гиперборейским, который, однако, ниже Рифейских гор; по этому же утверждению источники великой реки Танаиса, т. е. Дона, находятся в Рифейских горах, а не в княжестве Рязанском, как это утверждал Меховский.

В своем донесении Максимилиану Да-Колло прибавляет, что на обратном пути из Москвы, в польском городе Петрокове, он имел случай видеть самого Меховского и разубедить его в его ошибке, и Меховский сознался, что был введен в заблуждение, основав свое показание на рассказах пленных москвитян, содержащихся в Кракове. «На самом деле, — справедливо замечает Л. Н. Майков, — оба автора впадали в заблуждения и ошибки, оба пользовались только расспросными сведениями и лишь ходили около истины, но точно не знали ее. Кроме того, Да-Колло грешил и системою, непременно желая согласить узнанное из расспросов с тем, что он вычитал из Птолемея» находит, что «места Епифановского уезда, Тульской губ., где Дон берет начало свое из Ивановского озера, не очень далеко отстоят от Рязани и действительно некогда принадлежали к Рязанскому княжеству. Во всяком случае, показание Меховского ближе к истине, чем свидетельство Да.-Колло, который и истоки Волги полагает в тех же местах», что же касается Рифейских гор, то сведения о них у античных писателей так сбивчивы и противоречивы, что позволяют приурочивать их то к Уралу, то к волжской или так называемой среднерусской возвышенности, где берут начало и Зап. Двина и Дон. Собранные Да-Колло данные не решили спора о Рифейских горах; у Меховского нашлись защитники в этом вопросе: таков был, например, немецкий гуманист Йог. Майр фон Экк, выпустивший трактат Меховского в немецком переводе (Augsburg, 1518); утверждения польского ученого вызвали также похвалы Нюренбергского гуманиста Пиркхеймера и принадлежавшего к тому же кружку Ульриха фон Гуттена, который в своем известном письме к Пиркхеймеру 1518 г. рассказывает, что, прочтя трактат Меховского, он не хотел верить, что Рифейских гор не существует, но что в этом убедил его только что вернувшийся из Москвы С. Герберштейн; это произвело на него прямо потрясающее впечатление, и знаменитый автор «Писем темных людей» восклицает в восторге: «О, что за время! Как движутся умы, как цветут науки! Прочь варварство и невежество! Получив свою награду, ст упайте в изгнание на вечные времена!».

Тем не менее, сведения Да-Колло, отождествившего Рифейские горы с Уралом, представляют большой интерес. «До любознательного итальянца,—говорит Л.Н. Майков,—действительно дошли кое-какие сведения о северном Урале, о той гористой местности, где в начале XVI века еще жило племя Югра, давшее это название и самой стране. Об этой то Югорской земле и ее обитателях Да-Колло сообщает любопытные известия, притом в большем количестве, чем все другие русские и иностранные источники, прежде него или одновременно с ним говорившие о Югре».

Да-Колло сообщает и источник, из которого он получил все эти сведения: «в Москве он встретил уже давно жившего там и знавшего по-русски иноземца. Это не кто иной, как Николай Любчанин, иначе Николай Булев, тот самый врач, который присутствовал при кончине великого князя Василия Ивановича в 1533 г., а прежде того вел полемику с Максимом Греком по богословским и разным другим вопросам. Булев свел максимилианова посланника с некоторым человеком, коего автор реляции называет «Ugrino Besarovlch» и с его братом, не названным по имени. Да-Колло считал их уроженцами Югорской земли; несомненно, по крайней мере, что они бывали в ней и знали этот далекий край, почему и могли сообщить о нем много любопытных и новых сведений. В статейном списке о посольстве Да-Колло и Де-Конти также упоминается одно лицо, в котором можно узнать этого «Ugrino».

По-русски его звали Угрим Баграков; это был человек великого князя, находившийся у него в опале; из того же списка видно, что, по представлении Да-Колло, опала была снята с Багракова, и ему было «позволено видеть Князевы очи». И сам Да-Колло в своей реляции свидетельствует, что по его ходатайству «Ugrino» был возвращен великим князем из ссылки. Кроме сведений о Югорской земле, есть в книге Да-Колло несколько других самостоятельных известий о тогдашней Московии, придающих этому сочинению значительную ценность. Нельзя также не принять в соображение, что сочинение Да-Колло написано ранее не только знаменитой книги Герберштейна, но и письма Альберта Кампенского и записок П. Иовия; по всему этому небольшой книге Да- Колло должно быть отведено почетное место в ряду иностранных сочинений о России XVI в.». Однако, по странной случайности, книга Да-Колло доныне плохо использована исторической и географической наукой. Из старых историков ее знал только Карамзин, но ею не воспользовались ни Лерберг в своей сводке св идетельств об Югре, ни позднее Д. Н. Анучин; впрочем, она названа в «Обзоре» Аделунга. Издание книги в русском переводе, которое Л. Н. Майков предлагал в 1900 году Археографической комиссии, к сожалению, не состоялось.

Быть может, недостаточное знакомство с трудом Да-Колло объясняется большой редкостью самой книги. Латинский подлинник реляции Да-Колло никогда не был напечатан и доныне не отыскан. Внук автора, Латино Да-Колло, перевел ее на итальянский язык и издал ее спустя 85 лет после того, как состоялось самое.

Сведения об этой книге и несколько отрывков из нее помещены у Sebastiano «С i am pl. Bibliograplila critica dello antiche reclproche Corrlspondenze.. dell'ltalia colla Russia, colla Polonia et altre parti Settentxlonali» t. Ill (Firenze, 1842), p. 98101.

Алексеев М.П._ "Сибирь в известиях западноевропейских путешественников" стр. 84 - 90

В начало

Матвей (Матфий) Меховский (Меховита) (настоящее имя — М. Карпиго) — польский историк и географ эпохи Ренессанса, профессор Краковского университета, придворный врач и астролог короля Сигизмунда I. Автор медицинских и исторических сочинений.

Матвей Меховский родился в 1457 г. в бедной мещанской семье в Мехове, небольшом старом городке краковского воеводства.

В 16 лет от роду он прибыл в Краков и в 1473 г., уплатив 8 грошей вступительного взноса, был включен в список студентов университета. Начав с Аристотеля и философии, он в дальнейшем все более склоняется к медицинским наукам.

В 1476 г. он уже бакалавр, в 1479 г. магистр, а 1480-1485 гг. проводит заграницей, работая в немецких и итальянских университетах — в Праге, Флоренции, Падуе и др. По возвращении в Краков, уже в звании доктора медицины, Меховский становится профессором университета и с этих пор почти не покидает Кракова. Исключением были: его путешествие в Рим в 1499 г. на торжества юбилея, объявленного Александром VI; в Буду, в качестве посла, и немногие другие, недальние поездки.

Наиболее яркий период университетской деятельности Меховского приходится на 1501-1519 гг., когда он девять раз, с перерывами, избирался ректором и в течение двух лет был вице-канцлером, причем канцлером по положению был важнейший сановник города — краковский епископ.

Правил Меховский в университете твердой рукой, вводя суровый порядок, но замечательно, что эта суровость направлялась не на молодежь, а на избалованную и чванную профессуру. Пользуясь и своей властью, и поддержкой канцлера-епископа, Меховский увеличил университетскую казну, что позволило ему широко помогать менее обеспеченным академическим коллегиям.

Особенно заботливо относился он к медицине, представлявшей наряду с астрологией его любимый предмет.

Уже к 1501 г. Меховский пользовался громкой известностью, как врач, и был придворным врачом и астрологом Сигизмунда I польского и Владислава чешско-венгерского. По его почину и в значительной степени на его средства учреждается в университете новая медицинская кафедра, при чем в устав ее, по настоянию Меховского, вносится обязательство еженедельно принимать хоть одного неимущего больного, ходить за ним и лечить бесплатно.

В эти же годы расцвета Меховским написаны и его ученые работы — медицинские и исторические сочинения.

Его Tractatus de duabus Sarmatiis («Трактат о двух Сарматиях») считался на Западе первым подробным географическим и этнографическим описанием Восточной Европы между Вислой и Доном с одной стороны и между Доном и меридианом Каспийского моря с другой и был написан на основе рассказов поляков и вообще иностранцев побывавших там, а также русских людей, приезжавших в Польшу. Вполне понимая такое значение своей работы, в предисловии автор написал:

«Южные края и приморские народы вплоть до Индии открыты королём Португалии. Пусть же и северные края с народами, живущими у Северного океана к востоку, открытые войсками короля польского, станут теперь известны миру»

Трактат вслед за Яном Длугошем популяризировал за границей миф о сарматизме, согласно которому польская шляхта — это потомки древних сарматов. Среди прочего Матвей Меховский в своём труде называет Русское государство «Московией», а его население «москами». Хотя автор и писал, что «речь там повсюду русская или славянская», тем не менее обособляет «москов» от «рутен», «русинов» (русских) — такая схема впоследствии была принята и укоренилась в польско-литовской публицистике. Также считается, что термин «татарское иго» принадлежит его перу.[ «Трактат о двух Сарматиях» многократно переиздавался в XVI веке и был одним из главных источников изучения России в Западной Европе, тогда же он был переведён с латинского на многие европейские языки, включая немецкий, итальянский, польский.

С 1511 г. он получает почетную и весьма доходную должность каноника при церкви св. Флориана в Кракове. В это время он уже не только знаменитый врач, королевский протомедик и астролог, не только член краковского городского совета и уважаемый ученый, но, без сомнения, и богатый человек. У него большая и прекрасная библиотека, но еще больше маленьких, опекаемых им учреждений, которым он дарит свои книги. У него, по положению каноника, есть каменный дом, но этот дом он уступает историку Ваповскому.

Его биографы приводят длинный список сооруженных или перестроенных и расширенных им школ в Мехове и Кракове, общежитий для больных студентов и клириков, для бедных профессоров и ученых. В этом списке нет церквей и нет дарений в монастыри : странный краковский каноник предпочитает делать большие пожертвования на госпитали, библиотеки и школы, а бедноте, особенно неимущей молодежи, он постоянно помогает и лечением, и деньгами, и своим влиянием.

Умер Меховский 8 сентября 1523 г. в Кракове, и его похороны превратились в большую манифестацию, где рядом с ученым миром, сановниками и городскими властями, участвовала многотысячная масса бедноты.

В начало

Себастиан Мюнстер (нем. Sebastian Münster, 1489-1552) — немецкий учёный, францисканец эпохи Ренессанса; гебраист и космограф. Способствовал распространению знания еврейского языка среди христианских учёных и изучения его, как особой науки, в немецких университетах.

Родился Мюнстер в 1489 г. в Ингельхайме . Обучение свое он начал в Гейдельберге, в 1505 г. вступил во францисканский орден.

В 1509 г, в монастыре Руффах Мюнстер познакомился с Конрадом Пелликaнoм, который в соответствии с новыми требованиями гуманистической образованности побудил его к занятиям древнегреческим и древнееврейским языками, а также математикой и космографией.

Вместе с Пелликаном Мюнстер в 1511 г. переехал в Базель; в 1514 г. он — в Тюбингене, где под руководством Иоганна Штеффлера изучал математику, астрономию, искусство картографии и изготовления астрономических и геодезических приборов (глобусов, астролябий, солнечных часов). В Тюбингене же он продолжал занятия древнееврейским языком, для преподавания которого в 1524 г. он был приглашен в Гейдельберг, а затем, с 1528 г., в Базель, где он оставался до своей смерти в 1552 г.

В 20-е гг. во время пребывания в Вормсе он завязал отношения с Лютером и принял сторону Реформации.

В 1525 г. он опубликовать «Еврейскую грамматику» Ильи Левита Германца. Первым, из немецких ученых Мюнстер в 1534-1535 гг. в Базеле осуществил издание еврейского текста Библии с латинским переводом и примечаниями, ставшее значительным событием в культурной жизни эпохи.

Продолжая традиции гуманистической ориенталистики, заложенные еще Джованни Пико делла Мирандола, Мюнстер занимался изучением также и халдейского языка, руководство по грамматике которого он опубликовал в 1527 г.

Наряду с этим, он печатал труды по землеведению — поначалу античные трактаты Солина и Помпония Мелы (1538), а также «Географию» Птолемея (1540). Его авторству принадлежит более 140 карт, включая находящиеся в изданиях Солина, Помпония Мелы, Птолемея, наибольшую известность из которых имели «Описание Германии» (1530), «Новый свет» (1533), «Карта Европы» (1536), «Ретия» (1538).

Однако громкую славу немецкого Страбона Мюнстер приобрел благодаря «Всеобщей космографии», фундаментальному труду, выпущенному в свет на немецком языке в 1544 г. Над ней он работал 18 лет. Она состоит из 6 книг: в первой рассмотрены вопросы общего характера, вторая содержит описание западной Европы и Италии, третья — германских земель, четвертая — северной и восточной Европы, пятая — Азии (в этой книге помещены также известия о Новом свете), шестая — Африки.

В этом труде Мюнстер собрал и свел воедино сведения, полученные из разных доступных ему литературных источников, сообщенные ему светскими и духовными владетелями, магистратами, землепроходцами, людьми науки и искусства.

Для своего времени «Всеобщая космография» Мюнстера явилась замечательной систематически сделанной выборкой сведений по географии, истории, этнографии, растительному и животному миру всех известных областей земли и стала, поэтому, образцом для последующих составителей космографий. Она отличалась общедоступным, впрочем не особенно критическим, изложением, представляла интерес не только для образованного, но и простого читателя любой конфессии.

Помимо карт, расположенных как в тексте, так и на отдельных вклеенных листах, в ней были портреты правителей, гербы государств и множество других изображений, которые давали наглядное представление о разных народах и условиях их существования, о наиболее замечательных явлениях природы.

«Всеобщая космография» Мюнстера имела редкий успех у читателей. Ее ближайшие переиздания на языке оригинала состоялись в 1545, 1546, 1548, 1550 гг.

В 1550 г. вышло ее первое издание на латинском языке с многочисленными дополнениями и исправлениями, которое переиздано в 1552 г. Все изменения текста, содержащиеся в последующих публикациях «Всеобщей космографии», принадлежат не автору. До 1650 г. насчитывается, по меньшей мере, 46 изданий этого произведения.

Мюнстер, следуя польским авторам, прежде всего Матвею Меховскому, отличал Русь от Московии, помещая описание их под общим заголовком «О Польше» сразу за описанием Литвы и Симогитии. Подобно другим ренессансным писателям, воспитанным на трудах античных географов и историков, Мюнстер старался соотносить современные ему названия народов и областей с теми, которые были известны в древности. Судя по тому, что, повествуя о Московии, Мюнстер ссылался на труд Антона Вида, посвященная ей часть была написана (или, по крайней мере, закончена) в начале 40 -х гг. Оба отрывка о Руси и Московии представляют собой в полном смысле слова компиляции материала, заимствованного из сочинений писателей эпохи Возрождения.

Преимущественно Мюнстер опирался на многократно публиковавшиеся трактаты Матвея Меховского и Павла Иовия, приводил, кроме того, сведения из трудов Энея Сильвия Пикколомини (середина XV в.) и Антона Вида (начало 40-х гг. XVI в.), упоминал также о сообщениях Сигизмунда Герберштейна, Дмитрия Герасимова и Ивана Ляцкого, далеко не всегда, впрочем, указывая источник, из которого он брал.

Добытый материал Мюнстер использовал, случалось, некритически и неточно. Так, он приписал московитам способ избрания правителей, которым его предшественник, Эней Сильвий Пикколомини, характеризовал новгородцев. Он сообщал дважды и о наличии серебра в Московии, и об отношении ее жителей к хмельным напиткам, и в обоих случаях сведения выглядели противоречащими друг другу.

Он поместил карту Московии, как видно, не собственного изготовления, на которой изображение Волги не совпадало с ее описанием в тексте. Вместе с тем, некоторые известия Мюнстера, в частности, об Антоне Виде, Иване Ляцком и Герберштейне, при всей их краткости, заслуживают внимания историков России, а разделы о Руси и Московии в целом представляют интерес потому, что позволяют судить об уровне осведомленности о делах российских образованного европейца середины и второй половины XVI в.

В начало

Иоганн Фабри родился в 1478 г. в швабском имперском городе Лойткирхе. Его настоящее имя Хайгерлин; однако по примеру других ученых-гуманистов он присвоил себе латинский псевдоним Фабри, обозначавший род занятий его отца, который был кузнецом .

Первоначальное образование он получил в Констанце и Ульме, затем учился в университетах Фрайбурга и Тюбингена. В духе времени он занимался не только классическими языками — латинским и древнегреческим, но и древнееврейским. Освоив цикл гуманистических дисциплин, Фабри с успехом изучал богословие и юриспруденцию; был удостоен степеней магистра свободных искусств, доктора богословия, а также гражданского и церковного права. Еще в студенческие годы Фабри принял сан священнослужителя.

Церковное поприще Фабри начал викарием, затем был приходским священником в городке Линдау; в 1513 г. он стал каноником и епископским официалом в Базеле, а в 1518 г. назначен генеральным викарием констанцского диоцеза. В том же 1518 г. папа Лев Х пожаловал ему звание апостолического протонотария. Известно, что Фабри принадлежал к доминиканскому ордену, однако, когда он вступил в него, не установлено.

Фабри в 1518 г. выступил против торговли индульгенциями, ведшейся в Швейцарии францисканским монахом Бернхардом Самсоном. К этому же он побуждал и Цвингли, с которым состоял в дружеской переписке еще в 1519 и 1520 гг.

Однако сторонником начавшейся Реформации Фабри не стал; более того, после поездки в Рим, где состоялось знакомство с известным противником Лютера Иоганном Экком, Фабри пополнил ряды наиболее резких ее оппонентов. В 1521 г. эрцгерцог Австрийский Фердинанд сделал Фабри своим советником; в 1524 г. Фабри был назначен личным исповедником эрцгерцога и коадъютором венского епископа. Он вел деятельную борьбу с религиозным инакомыслием в Вене, осуществлял строгий церковный надзор за тамошним университетом, выступал в роли книжного цензора.

В 1524 г. он стал одним из организаторов ведовского процесса против горожанина Каспара Таубера.

В 1526 г., после того как турки, разгромив войско венгерского короля Людовика в битве при Мохаче, стали угрожать непосредственно австрийским владениям Габсбургов, Фердинанд отправил Фабри с посольством в Испанию к своему брату императору Карлу V, дабы испросить помощь против турок; таковой же была цель дипломатической миссии Фабри к английскому королю Генриху VIII в 1527г. В качестве уполномоченного констанцского епископа Фабри в 1529 г. заседал в Шпейерском рейхстаге, где было принято постановление о повсеместном восстановлении католического богослужения, а в 1530 г. — в Аугсбургском, будучи одним из тех, кто составлял "Опровержение" исповеданий веры немецких и швейцарских реформаторов.

В конце 20-х годов в целях искоренения религиозных "новшеств" в австрийских землях Фабри установил строгую церковную визитацию. Под его руководством в Венском университете был задуман новый перевод Библии на немецкий язык, который призван был вытеснить лютеровский. Авторитет Фабри как стойкого защитника католичества был столь высок, что Фердинанд пожаловал ему в декабре 1530 г. освободившуюся к тому времени епископскую кафедру в Вене.

За десять лет своей деятельности в качестве венского епископа Фабри употребил много сил к тому, чтобы в австрийских землях был положен предел распространению евангелических учений. Все воскресные и праздничные дни он выступал с проповедями, наставляя прихожан в католической вере и опровергая религиозные воззрения протестантов как еретические, ввел строгий надзор за исполнением установленных католической церковью обрядов, оказывал немалую материальную поддержку бедным. Значительно содействовал Фабри расцвету Венского университета в 30-е годы.

Играя заметную роль в религиозно-политических делах своего времени, Фабри участвовал в заседаниях имперских рейхстагов в Шпейере и Хагенау (1540 г.). Он принадлежал к числу активных сторонников созыва церковного собора, в записке, направленной папе Павлу III, обосновывал необходимость оного сложившимся положением дел в католической церкви.

Уже будучи прославленным в качестве стойкого сторонника католичества в борьбе с Реформацией, Фабри тем не менее сам не избежал обвинений в инаковерии, с которыми в 1534 г. против него выступил в Риме крещеный еврей Пауль Риций и от которых он должен был серьезно защищаться.

Фабри был очень плодовитым писателем, его перу принадлежит множество самых разных работ: трактаты, толкования библейских текстов, проповеди, речи, наставления в вопросах католического вероисповедания, полемические сочинения против еретиков, схизматиков, гуситов, анабаптистов, реформаторов.

Умер Фабри в мае 1541 г. В качестве венского епископа ему наследовал Фридрих Наузеа, бывший перед тем епископским коадъютором.

Фабри никогда не бывал в пределах Российского государства, и его трактат, составленный в 1525 г., представляет собой запись бесед с послами великого князя Московского Василия III, возвращавшимися из Испании от императора Карла V через южногерманские земли на родину. В Тюбингене русские послы князь Иван Иванович Засекин-Ярославский и дьяк Семен Борисович Трофимов были встречены при дворе эрцгерцога Фердинанда, где Фабри вместе с какими-то другими не названными лицами, на то уполномоченными, взял у них своего рода интервью, следы которого ощутимо чувствуются в появившемся вскоре повествовании об отечестве, народе, религиозных нравах и уставах московитов. Беседы проходили при посредничестве толмача посольства Власа Игнатьева, сведущего в немецком и латинском языках, он переводил вопросы русским послам и их ответы. Помимо намерения сообщить новый материал о малоизвестном, но могущественном и, несомненно, заслуживающем внимания народе, живущем на окраине Европы, Фабри и его соавторы (или помощники) имели в вид у и другую, публицистическую цель, внушенную желанием, апеллируя к тому, как устроена жизнь московитов, выступить против гражданской и церковной смуты в Германии. Заказчиком сочинения был эрцгерцог Фердинанд, в руках которого фактически находилось управление империей, действительным адресатом — вся образованная, читающая по-латыни Европа.

Рукописный оригинал трактата Фабри, посвященного Московии, неизвестен. Вслед за Ф. Аделунгом большинство ученых считают, что первое издание этого трактата состоялось в Тюбингене в 1525 г. Однако ни одного экземпляра публикации 1525 г. обнаружить не удалось.